Семья Ярослава Мудрого между двух очагов

О жизни женщины в домонгольской Руси почти ничего не известно. От большинства осталось лишь имя. 

Семья Ярослава Мудрого (фрагмент ктиторской композиции в Софийском соборе в Киеве). XI векКто здесь изображен и что обозначают фигуры со свечами — предмет научной дискуссии.© Heritage Images / Hulton Fine Art Collection / Getty Images

Имя и статус

Если взглянуть на источники с прицельным желанием узнать побольше о жизни женщины в Древней Руси, то первое, что обращает на себя внимание, — всюду женские имена появляются реже, чем мужские. В летописях и во многих берестяных грамотах женщина называлась по отцу (Всеволодковна, Мстиславна) или по мужу (Глебовая, Мишиная), реже — по брату (сестра Всеволожа). Порой такое именование занимает несколько строк, как, например, в граффити из Софийского собора в Киеве: «Володимиряя…   се  была многопечальная Андреева сноха, Ольгова сестра и Игорева и Всеволожа [сестра]...»

Как мы видим, перечислены ближайшие родственники княгини, но не названо ее имя. Первый порыв — увидеть в таком именовании угнетенное положение женщины, но основная его причина — в том, что для автора важнее было сообщить статус женщины, ее принадлежность к определенному боярскому или княжескому роду, чем ее имя, относящееся скорее к личной, персональной информации, более важной для нас сейчас.

До последней трети XII века мы чаще встречаем в летописных источниках имена тех княжон, которые предпочли монастырь замужеству, или имена тех княгинь, чей брак сложился неудачным образом, что выводило женщину за рамки родовых отношений. Начиная со второй трети XII века учащаются браки между линиями Рюриковичей и в летопись начинают попадать личные имена невест. Кроме того, княжеских дочерей все чаще именуют женским аналогом мужского династического имени — Ярослава, Всеслава (дочери Рюрика Ростиславича), Ростислава (дочь Мстислава Удатного).

В берестяных грамотах женские личные имена встречаются гораздо чаще: как правило, они используются в ситуациях, в которых женщина выступает как хозяйка усадьбы — посылает с хозяйственными распоряжениями (известны группы таких писем: от Марены, от Домны), личные имена используются в переписке двух женщин (от Евфимьи Передьславе, от Янки с Селятой Ярине), в переписке жены и мужа (от Бориса к Настасье, от Луки к Марфе).

Дом отца или дом мужа?

Женщина в средневековом мире, раздираемом междоусобной враждой, вечно оказывается между двух очагов: с одной стороны — семья отца и братья, с другой — муж и его родственники. Но что, если ее обязательства по отношению к этим двум семьям противоречат друг другу?

Случается это довольно часто, ведь брак — один из основных инструментов скрепления союза между конфликтующими сторонами, а такие союзы легко рвутся. Это противоречие лежит в основе ряда эпических сказаний: так, например, Гудрун из Старшей Эдды жестоко мстит мужу Атли за смерть братьев. В «Песне о Нибелунгах», записанной в конце XII века, Кримхильда, прообразом которой является Гудрун, мстит уже братьям за убийство мужа Зигфрида, используя при этом свое новое замужество. Можно ли видеть в такой трансформации одного и того же сюжета изменение статуса женщины со временем: изначально она принадлежала роду отца, но со временем стала ближе к семье мужа — вопрос по-прежнему открытый, но двойственность положения женщины присуща многим средневековым культурам, в том числе и древнерусскому обществу.

Княгиня-иностранка

Многие русские княгини были иностранного происхождения. В первые века правления династии Рюриковичи были еще слишком связаны родством между собой, поэтому невесту для княжича часто искали в Западной, Центральной или Северной Европе.

Браки с «латинянами» осуждались церковью, но это, очевидно, никак не влияло на реальную жизнь. В таких межнациональных семьях создавалась своя уникальная атмосфера, сочетающая элементы разных конфессиональных культур, национальных и языковых традиций, тем более интересная для нас потому, что правители Европы и Руси принадлежали к очень тонкой прослойке образованных людей Средневековья.

Одним из немногих свидетельств этой особой межкультурной семейной атмосферы является Кодекс Гертруды — жены Изяслава Ярославича
(1024–1078) и сестры польского короля Казимира I. Помимо Псалтыри и других священных текстов, он содержит почти 90 личных молитв Гертруды. По желанию княгини молитвенник был украшен пятью миниатюрами византийского стиля, слова личных молитв Гертруды написаны на латыни, а надписи на миниатюрах выполнены по-славянски и по-гречески, так что в целом молитвенник представляет собой удивительное сплетение романских и византийских традиций в Древней Руси.

Гертруда (на коленях), ее сын Ярополк Изяславич и невестка Кунигунда в молении cвятому Петру. Миниатюра из Кодекса Гертруды. Конец X века

Святой Петр — покровитель Ярополка.

© Wikimedia Commons

Христос коронует Гертруду и Ярополка. Миниатюра из Кодекса Гертруды. Конец X века© Wikimedia Commons

Богоматерь с младенцем на троне. Миниатюра из Кодекса Гертруды. Конец X века© Wikimedia Commons

Русская княгиня у половчан

В начале XIII века усиливается взаимодействие русских князей с половцами и увеличивается количество браков с ними. Такие браки были строго асимметричны: только русские княжичи женились на половчанках, но никогда никакой русский князь не выдал бы свою дочь за язычника половца.

Cлучались, впрочем, и непредвиденные события: так, например, вдова черниговского князя Владимира Давыдовича (?–1151) вышла замуж за половецкого князя Башкорда, бежав «в половцы». По-видимому, она овдовела довольно рано и по древнерусским традициям уже не могла выйти замуж на родине. После нового замужества она получила возможность помогать своему сыну Святославу. Летопись сообщает о войске, возглавляемом лично Башкордом, спешившем на помощь Святославу Владимировичу и его дяде, причем Башкорд назван отчимом Святослава (вероятно, это единственный древнерусский князь, у которого был отчим, не считая Святополка Окаянного).

Сестра и королева

Геза II и король Франции Людовик VII во время Второго крестового похода. Миниатюра из Chronicon Pictum. XIV век© Wikimedia Commons

Девушка из княжеской семьи могла добиться значительной власти и авторитета, будучи выдана замуж за западноевропейского правителя. Например, младшая сестра Изяслава Мстиславича (ок. 1097 — 1154) Евфросиния Мстиславна стала женой молодого венгерского короля Гезы II и приложила немало усилий для процветания военного союза между мужем и братом. Не в последнюю очередь благодаря ей Геза II присылал Изяславу Мстиславичу военную помощь, отчасти по инициативе Евфросинии ее брат Владимир женился на дочери великого жупана   Белоша. Летопись сообщает о том, что Изяслав советуется «с сестрою своею королевою» — явление более чем исключительное: традиционно в числе советников князя упоминаются только братья, союзники и дружина. Старшая сестра Изяслава Мстиславича, имя которой нам достоверно не известно, вышла замуж за Всеволода Ольговича, киевского князя, и также помогала братьям: летопись сохранила просьбу Изяслава к сестре — «испроси у зятя Новгород Великий брату твоему Святополку», что она и исполнила.

Брат и сестра

Однако бывало и так, что сестра вдалеке от дома оказывалась в тяжелой ситуации, и тогда брат обеспечивал ей помощь и поддержку. Так, дочь Юрия Долгорукого Ольга была выдана замуж за сына Владимира Галицкого Ярослава. Политический союз между Юрием и Владимиром не просуществовал долго, а Ярослав, женившийся довольно рано, вскоре нашел себе другую женщину. Ольга и ее сын оказались в тяжелом положении и бежали из города. Затем ситуация улучшилась, но известно, что в последующие годы Ольга жила во Владимире у брата — Всеволода Большое Гнездо. По-видимому, она принимала активное участие в жизни его семьи: сообщается о том, что она крестила дочь Всеволода Верхуславу и даже в записи о смерти Ольги княгиня названа по брату — «сестра Всеволожа». Влиятельный брат Ольги, Всеволод Юрьевич, оказывает покровительство и ее сыну Владимиру, гарантируя ему свободное правление в Галиче.

Грамота № 705. Новгород. 1200–1220 годы© gramoty.ru

О том, что братья проявляли заботу о сестре даже после ее замужества, свидетельствуют и берестяные грамоты. Так, сохранилось письмо № 705 от Домажира к Якову, в котором автор, обращаясь к мужу больной сестры Анны, проявляет беспокойство о ее здоровье, просит отпустить ее домой, к брату, а в случае, если сестра умрет, послать к нему ее сына на время — «пусть он побудет у меня за сына, и я им утешусь». В берестяной грамоте № 531 (это одно из самых длинных и запутанных из известных писем, неповторимое по своему эмоциональному накалу) сестра Анна просит брата Климяту защитить ее от несправедливых обвинений Коснятина, причем муж Анны, Федор, поддерживает сторону Коснятина, а не жены. Обвинение направлено и против дочери и зятя Анны, тем более удивительно, что Федор не принял сторону своего ребенка. Письмо содержит такие строки: «...если найдутся свидетели, подтверждающие это, — я тебе не сестра, а мужу не жена. Ты же меня и убей, не глядя   на Федора».

Грамота № 531. Новгород. 1200–1220 годы© gramoty.ru

Замужняя дочь и отец

Не всегда родные уже взрослой княгини пекутся о ее благополучии и поддерживают ее. Известен жестокий поступок Романа Мстиславича (ок. 1150 — 1205), выдавшего свою дочь Феодору замуж за сына Владимира Ярославича, чтобы усилить свое влияние в Галиче, несмотря на то, что галицкий князь был известен своими легкими нравами. Когда Владимир с сыновьями бежали в результате подстрекательств самого Романа, галичане прислали Феодору обратно к отцу, а тот отправил ее к своему брату Всеволоду, где она, по-видимому и жила до самой смерти. Еще один случай глубоко драматичен: перед Липицкой битвой Мстислав Мстиславич предлагает мир своему зятю Ярославу Всеволодовичу, но тот отвергает это предложение. После поражения Ярослав убивает новгородцев — сторонников Мстислава, находящихся у него в заложниках, а Мстислав в отместку отбирает у него княгиню — свою дочь. Летопись сообщает о том, что Ярослав, несмотря на известную гордость, многократно обращался к Мстиславу Мстиславичу с просьбой вернуть супругу («многажды сосылая с мольбою к князю Мстиславу, прося княгини своя к себе»), но всякий раз получал отказ. Итог этой истории достоверно не известен, и историки придерживаются разных мнений касательно того, вернул ли Мстислав свою дочь Ярославу Всеволодовичу и, следовательно, стала ли она матерью Александра Невского (на что указывают ономастические признаки, празднование Александром Невским свадьбы в Торопце   и пр.), или Ярослав снова женился и Александр был сыном уже другой княгини — что менее вероятно.  

 Подготовила Мария Лавренченко