«SOUND UP — действительно инновационное мероприятие»

«SOUND UP по сути фестиваль, но растянутый на год»

А.К.: Сегодня у нас в гостях композитор Павел Карманов. Добрый день.

П.К.: Здравствуйте.

А.К.: Пианист Петр Айду.

П.А.: Здравствуйте.

А.К.: И куратор проекта SOUND UP, сейчас я о нем пару слов скажу, Денис Бояринов. Денис, добрый день.

Д.Б.: Добрый день.

А.К.: С Денисом мы знакомы, да и с Павлом мы знакомы. Про Петра слышали, вот так вот. Что это за проект, что это за фестиваль вернее, который, во-первых, длится чуть ли не год, во-вторых, я специально сел и послушал музыку. И удивился.

Д.Б.: Это здорово, для этого все и затеялось.

А.К.: Ну, расскажите в двух словах.

Д.Б.: SOUND UP действительно инновационное, можно сказать, мероприятие, потому что по сути это фестиваль, но растянутый на год, и это серия концертов, правильнее, наверное, говорить, которая каждый месяц будет происходить в Москве. Она посвящена новой музыке, то есть нашим современникам, живущим рядом с нами, которые пишут эту музыку. И музыка не совсем обычная, она находится на стыке где-то между классической, так называемой классической академической традицией и популярной музыкой. Многие композиторы, а вот у нас сейчас присутствует Павел Карманов, который участник собственно первого премьерного концерта, и представляет Россию в проекте. Я еще хотел бы сказать, что тут очень важно...

А.К.: Извините, а это вы придумали, или специальная жанровая принадлежность такая есть, такая уже формализованное направление, вот этот вот стык, как вы выразились?

Д.Б.: Ну, на самом деле жанровой принадлежности нет, в этом есть проблема. И поэтому мы собственно делаем фестиваль, потому что на самом деле есть какое-то количество жанровых тегов, я так это формулирую...

А.К.: Вот вы людей разных подбираете по тегам? А вот какие теги, скажите нам?

Д.Б.: Есть такие, знаете, слова и выражения — неоклассика, современная классика, по-разному пытаются люди говорить. Есть легкая путаница, потому что для разных людей из разных миров, как, например, для Павла Карманова и Петра Айду, как людей из мира академической музыки, с консерваторским образованием, для них неоклассика — это что-то совершенно другое. Это Игорь Стравинский. А для людей моего поколения, для людей, я на самом деле музыкальный редактор, который пишет про поп и рок скорее, для них слово неоклассика ассоциируется с такими совсем молодыми музыкантами, которые даже консерваториев не заканчивали, как говорится, и просто пытаются как-то по-новому или даже очень по-старому оперировать с инструментами из классической традиции, то есть из симфонического оркестра.

А.К.: У меня, кстати, есть идея. Видите, какие мы, мы же ни слова не дали сказать ни Петру, ни Павлу, и хорошо. Нет, я пошутил. Друзья, а вы как-то можете себя описать, или как Денис выражается изыскано, оттеговать. По каким тегам нам вас искать?

П.К.: Ну, вот я даже не знаю, как себя охарактеризовать. Есть такое прилипчивое, в общем, не очень правильное слово — минималист. Наверное, я из категории минималистов, хотя, как известно, это слово придумал Майкл Найман, композитор известный. А все остальные минималисты терпеть это слово не могут и к себе никак не применяют. Но тем не менее можно говорить о каком-то просто авангарде, новой простоте.

А.К.: А давайте, может быть, послушаем музыку вашу, Павел, если вы не против?

П.К.: Я с удовольствием послушаю свою музыку.

А.К.: Какой трек поставить?

П.К.: Я бы поставил Michael Music, поскольку сейчас весна и вот как раз эта вешняя капель в музыке слышна.

А.К.: Даже не знаю, какой фразой выходить из музыкального трека. Типа понятно — будет глупо звучать. Спасибо тоже как-то вообще, как будто...

П.А.: Спасибо, мы вам позвоним.

Д.Б.: Поскольку моя задача рекламировать серию концертов, полностью эту вещь вы послушаете 10 марта в Большом зале «Гоголь-центра» на премьерной серии концертов SOUND UP в первом отделении, где под руководством Павла Карманова будет исполнено его сочинение.

А.К.: Так, значит, мне надо запоминать теги, значит, новая простота, минимализм — два тега я понял. Петр, а вот пару слов вы скажите, пару тегов.

П.А.: Я в тегах не силен, знаете ли. У меня как раз такая проблема, что я каждый раз появляюсь в разных совершенно каких-то ипостасях. Но в данном случае я действительно выступаю как пианист, исполнитель, как ну именно исполнитель чужой воли, так скажем. Но в принципе сейчас время вообще исполнителей чужой воли. Поэтому я вполне вписываюсь в этот тег.

А.К.: Так всегда время исполнителей чужой воли.

Д.Б.: Я поясню, просто Петр Айду принимает участие во втором концерте серии SOUND UP, и он будет исполнять произведение Игоря Вдовина. Не знаю, вы знаете Игоря Вдовина?

А.К.: Я мог бы, чтобы понравится слушателям, соврать и даже сослаться, что у него вроде в марте скоро концерт, что-то я слышал. Но, конечно, я это подслушал у вас. Но нет, не знаю.

Д.Б.: Хорошо.

А.К.: Ничего хорошего. Ну, расскажите про Игоря Вдовина, коли уж речь зашла.

Д.Б.: Игорь Вдовин интересный музыкант, но на самом деле то, что про него все знают, ну то есть те теги, которые бы вероятно отрекламировали Игоря Вдовина, Игорь Вдовин запрещает произносить, потому что они связаны с группой «Ленинград» и с певицей Земфирой.

А.К.: Давайте я произнесу.

Д.Б.: Игорю Вдовину это неинтересно.

А.К.: А, ему не хочется ассоциироваться.

Д.Б.: Ему не хочется ассоциироваться, потому что то, что он делает сейчас, а он делает много разного интересного, в частности, например, не знаю, из чего-то другого, что вы, может быть, слышали, Игорь Вдовин делал симфонический концерт с исполнением музыки группы «Кино», например. Слышали про такой проект?

А.К.: Нет.

Д.Б.: Это такой проект, довольно громкий, он, правда, в Петербурге происходил.

А.К.: И чего, прикольно?

Д.Б.: Прикольно. В рамках SOUND UP Игорь Вдовин презентует свой альбом фортепианных прелюдий, он вышел у него несколько лет назад, прелестнейший альбом, который, к сожалению, был недостаточно горячо принят, могли бы и погорячее принять, и в Москве его не исполняли вообще, что, на мой взгляд, преступление, играли его только в Петербурге, потому что Игорь Вдовин человек из Петербурга, и вот в рамках SOUND UP состоится московская премьера, исполнять будет Петр Айду, великолепный пианист.

А.К.: У нас есть что-то вот из тех треков, которые вы принесли, послушать, проиллюстрировать?

Д.Б.: Вот Вдовина там нет.

А.К.: Нет. И Айду нет?

Д.Б.: Ну, собственно, и Айду нет, да.

А.К.: Хорошо, тогда что послушаем? Сейчас нам нужно какую-то еще иллюстрацию небольшую музыкальную.

Д.Б.: Давайте Карманова.

А.К.: Карманова еще раз?

П.К.: Если не надоело.

А.К.: Нет, интересно пока. Что из Карманова послушаем, Павел?

П.К.: На ваш вкус, я не знаю, какие у вас там вкусы.

А.К.: Может быть, Cambridge Music? А это что у нас пошло?

П.К.: Это называется Different Brooks, кстати, здесь как раз таки играет Петр Айду.

А.К.: Вот если бы мы сейчас оставили наших слушателей, сказали, ну вот, вы все узнали про новый авангард, про новый минимализм и так далее, у людей осталось бы ощущение, что это такая очень какая-то легкая, живая и пронзительная весенняя музыка, такая какая-то очень невесомая, как тюль.

П.К.: Я должен отметить, что музыка очень многогранна, и она очень разная. Моя музыка совсем не такая, как музыка многих моих коллег, и, скорее всего, под авангардным следует понимать некую другую музыку, вот такую резко звучащую, довольно страшную, где используются разнообразные приемы исполнительства, нетрадиционные как раз таки, а я представляю такое движение, как бы такую левую ветвь, это как раз таки поставангард, или постминимализм, или минимализм, и мы, и я, и мои коллеги, действительно любим все тональное, достаточно понятное простому слушателю, ориентируемся скорее на простых людей, нежели на каких-то высоколобых профессионалов.

А.К.: А вот это большой вопрос, кто придумал вот этот фестиваль или серию концертов SOUND UP?

Д.Б.: Идея изначальная принадлежит двум прекрасным девушкам, Веронике Белоусовой и Евгении Лассарь. И они подобрали набор иностранцев, молодых иностранцев, которые занимаются, в общем-то, как я уже говорил, тем, что называется «неоклассикой», принято называть «неоклассикой», хотя многие, в первую очередь сами музыканты, которых так обозначают, не согласны с этим термином, это иностранцы, которые всячески экспериментируют именно, с одной стороны, с музыкой…

А.К.: Нет, смотрите, мы про музыку, я почему спросил, кто придумал, потому что я надеялся, что вы скажете «это я, моя идея», скромно скажете вы, а я бы тогда вас спросил, а вы для кого это вообще, Денис, придумали-то, кто, по вашей идее, должен ходить на эти концерты, с какими лицами сидеть, ну и так далее. Вот для кого это придумано? Вот для меня это придумано?

Д.Б.: Для вас это придумано, в том числе.

А.К.: Тогда, пожалуйста, привлеките меня, представьте, что здесь нет этих треков, потому что, когда звучит, очень интересно. Плюс, этих людей я все-таки, ну что уж там лукавить, видел и знаю, и они просто интересны сами по себе, так сказать, самоценны.

П.А.: Можно я отвечу на этот вопрос?

А.К.: Да.

П.А.: Дело в том, что я вот присутствовал на первом таком сигнальном концерте этого фестиваля. И мне показалось, я ни о чем не спрашивал никого, выскажу только свое впечатление, ну, тут есть возможность оспорить, если что, Денис скажет, что я неправ, например, мне показалось, что там фишка именно в том, что это находится тоже где-то между понятием академического концерта, где все сидят с какими-то лицами, и какой-то клубной атмосферой, где можно сидеть, а можно, например, и не сидеть, собственно говоря, да, можно отойти в сторону.

А.К.: То есть двигаться под такую музыку? А, или не предполагается просто, что надо сидеть?

П.А.: Слушайте, вот насчет двигаться, это уже из области совершенно другого вопроса, я просто имею в виду, что это принципиально другая атмосфера, которая объединяет, с одной стороны, возможность послушать просто музыку, а с другой стороны, чувствовать себя более или менее свободно, потому что мне кажется, что для академических концертов, для музыки, которая исполняется на этих концертах, главная проблема заключается именно в том, что форма как бы не соответствует неким современным вообще желаниям, что ли, да, и в данном случае это приближается как раз к форме какого-то барочного концерта, который как раз был таким, то есть когда люди могли перемещаться из одного помещения в другое, заходить, выходить во время игры, когда еще не родился Густав Малер, который заставил всех сидеть прикованными к стулу и слушать его огромные симфонии от начала до конца, затаив дыхание. Тут как бы более простое отношение к этому. Мне лично это нравится.

«Мы хотим объяснять людям, что за музыка будет звучать»

 

А.К.: Денис, вот Петр, не знаю, проект ли он описывал или вообще вот это направление, мне вдруг стало все понятно. Такой переходный вариант между вот этим храмом искусства, где все сидят. Я к бабушкам хорошо отношусь, но просто они очень хорошо иллюстрируют эту штуку с пронзительно одухотворенными лицами. Кто-нибудь где-нибудь кашлянет, весь зал на него обернется, что же ты, скотина, в храме искусства себе позволяешь. А тут-то есть вроде музыка вроде высокого класса. То есть это не любимец публики, Миша Круг. Но в то же время атмосфера гораздо более свободная, правильно я говорю?

Д.Б.: Правильно.

А.К.: Атмосфера, а значит, и музыка как бы соответствующая этой атмосфере, так? Вот с этой стороны если зайти.

Д.Б.: Я бы сказал, что да, что это концерты для тех, кому в рок-клубе, в обычном клубе уже скучно, потому что как бы уже все послушали, многое послушали, уже неинтересно, хочется чего-то другого.

А.К,: Квадрат выучили.

Д.Б.: А в консерваторию ходить страшно в Большой зал консерватории ровно поэтому, потому что там страшные портреты композиторов, бабушки.

А.К.: Это такое как чистилище. Между клубом и консерваторией.

Д.Б.: Да, что-то между.

П.А.: Кстати, правда, есть люди, которые просто не могут себя заставить, знаете как, пойти, просто войти туда. Потому что есть какая-то стена, невидимая, видимо, которая отгораживает.

А.К.: А это как раз вот это самое определение. Как раз семантическое поле храма искусств, потому что тебе страшно, что ты пришел послушать музыку, а ты должен соответствовать еще миллиарду всяких там внутренних условностей.

П.А.: А вдруг не понравится?

А.К.: Ну, понятно. Слушайте, а кроме интереса искреннего, что-то нужно еще, подготовка?

П.А.: Обязательно строевая подготовка.

А.К.: Это я проходил.

П.А.: Тогда вы можете.

А.К.: То есть я подготовленный слушатель? Слушайте, надо идти.

П.А.: Ну, надо выпить обязательно перед этим немножко. Только сильно нажираться не хорошо.

Д.Б.: Можно и во время. Один из...

А.К.: Ну что вы сейчас приземляете. Мы говорим, правда, про красивое.

П.А.: А это и есть красивое.

Д.Б.: Во-первых, я бы хотел сказать, что один из ключевых пунктов для SOUND UP — это то, что мы будем менять площадки, это важно.

А.К.: Ну, конечно, судя по тому, что Петр рассказал, вы будете уходить с площадок.

Д.Б.: Чтобы можно было выпить в разных местах не только в Большом зале театра Гоголя, но в других. В Лютеранском соборе, например, чтобы можно было выпить. Это с одной стороны, а с другой, возвращаюсь к музыке, мы специально подбираем так, идея в том, что вообще у фестиваля есть слоган, он звучит как девиз такой, «Музыка для первооткрывателей». И он двоякий. То есть с одной стороны это действительно новая музыка, то есть иностранцы, которые будут играть, я думаю, что для многих, даже для музыкальных критиков, каких-то людей, которые специально интересуются, это будут премьеры.

А.К.: А почему постоянно упоминаете каких-то иностранцев, не называя имена? Это просто для общего ощущения солидности?

П.А.: Просто теги. Просите теги.

Д.Б.: Я все пытаюсь сказать, что одна из важных идей фестиваля SOUND UP, что мы пытаемся перекинуть такой мост с одной стороны между опять же вот этой хорошей, классической как бы традицией, серьезной какой-то глубокой музыкой, интересной, и между попкультурой доступной, поэтому можно приходить подготовленным строево, а можно и не подготовленным. Я думаю, достаточно будет интересно. Мы кстати думаем, что хотим объяснять людям, что за музыка будет звучать, хотим в программах как-то делать какие-то интро.

А.К.: А сколько вообще в рамках этого фестиваля или проекта, или серии концертов, сколько вообще концертов запланировано, сколько мероприятий?

Д.Б.: Ну, сейчас мы запланировали до конца года, то есть, 9-10.

А.К.: То есть ежемесячно, грубо говоря?

Д.Б.: Ежемесячно, да. Это правда будет ежемесячно на разных площадках, достаточно интересных. И почему я все время говорю про мистических иностранцев, которые абсолютно реальные, потому что каждый концерт — это такой музыкальный ринг своеобразный. То есть у нас первое отделение посвящено русскому композитору или исполнителю, который играет музыку русских композиторов. А второе собственно иностранный проект. И таким образом мы с одной стороны как бы это такая то ли дуэль, то ли совместный какой-то проект.

А.К.: А давайте уже, мы давно не слушали музыки, давайте что-нибудь из мелодий и ритмов зарубежной неоклассики?

Д.Б.: Да, вот я предлагаю послушать проект Piano Interrupted, который будет конкурировать с Павлом Кармановым за зрительскую и слушательскую любовь 10 марта.

А.К.: Какой трек слушаем?

Д.Б.: Давайте, например, Hobi.

А.К.: Ну, да. Мне трудно сформулировать, но что-то неуловимо общее есть. Я теперь понимаю, что это музыка...

П.А.: Тональность.

А.К.: Может быть, не знаю. Но вот одного вида, одного рода что ли, не знаю.

Д.Б.: Не совсем одного. Тут как раз мы и пытаемся, то есть общее, безусловно, присутствует.

А.К.: То есть это сильно отличается от «Ленинграда», хорошо давайте так.

Д.Б.: Вот это да. То есть действительно.

А.К.: И от Земфиры, которую просили не упоминать.

Д.Б.: Без лабутенов. В одном миксе Павла Карманова с «Ленинградом» сложно представить. А Павла Карманова с Piano Interrupted вполне.

А.К.: Вот о чем и речь. То есть это как бы из одного все-таки направления.

Д.Б.: На самом деле группа Piano Interrupted что похоже, я могу сказать, есть какие-то формальные признаки, да. То есть, во-первых, рояль. Группа Piano Interrupted использует рояль и вокруг рояля, так сказать, пляшет. Но в отличие от Павла Карманова, который использует абсолютно академический инструментарий, они еще используют электронику. То есть Павел Карманов тоже может использовать электронику.

П.К.: Бывает и это самое.

А.К.: ...как будто его нет здесь. А еще есть люди, которые видели Павла Карманова в таком-то виде. Ну пусть он сам скажет.

Д.Б.: А еще люди, которые ходят на концерты группы «Вежливый отказ», они уж точно должны видеть Павла Карманова.

П.К.: Да, я участник группы «Вежливый отказ». Всех приглашаю на наш прекрасный концерт 31 марта в клубе Yota Space. В моей музыке часто встречается электроник тоже. Так что я как раз сейчас разрабатывают некий проект, в котором я буду играть на рояле под некую фонограмму, которая будет идти из ноутбука и интерактивно создаваться мною прямо во время игры. То есть хочу такой проект разработать.

А.К.: Как себе предполагаете, люди, которые к вам придут, которые ходят на «Вежливый отказ», — это одни и те же люди?

П.К.: Нет. Это разные люди. Хотя иногда они пересекаются, иногда не понятно, кто я на самом деле, композитор ли Карманов, или я клавишник «Вежливого отказа». Сам иногда не знаю. Но тем не менее эти публики иногда пересекаются именно поэтому. Они знают меня в «Отказе», приходят на мои сольные концерты, и наоборот поклонники моей музыки приходят на концерты «Вежливого отказа». Ну это, по-моему, хорошо, такое взаимное проникновение публик. И опять же публик ведь очень много разных, скорее всего, на SOUND UP, по крайней мере на наш концерт с Piano Interrupted, вряд ли пойдет человек, который любит Штокхаузена, Пьера Булеза или какую-то такую вот сложную, серьезную авангардную музыку. Это все-таки, понимаете, проект, который мирит публику и музыку каким-то образом, это в каком-то смысле компромиссный проект в хорошем понимании этого слова.

А.К.: Понятно. А вот, кстати, вопрос, всем вопрос: вот вы сказали, Денис, что, мол, представить себе в одном миксе Павла Карманова и, скажем, группу «Ленинград» довольно сложно, а вот группу «Вежливый отказ» и Павла Карманова в одном миксе можно представить, забываем про фигуру Павла Карманова, считаем, что Павел Карманов, как вот Янус Полуэктович-А, а тут Янус Полуэктович-У, вот Павел Карманов-У с Павлом Кармановым-А микшируется?

Д.Б.: Я думаю, да. Я, кстати, вполне себе могу представить.

А.К.: Да?

П.К.: На самом деле, моя музыка совсем не похожа на музыку группы «Вежливый отказ» и Романа Суслова, нашего руководителя, я в этой группе как участник, исключительно как исполнитель воли. Я, конечно, привношу туда какие-то свои линии, аккорды, что-то еще, но я, тем не менее, исполнитель.

А.К.: Петр?

П.А.: Я не играл в группе «Вежливый отказ».

А.К.: Нет, мы же просто рассуждаем вслух, что с чем верстается, что с чем монтируется…

П.А.: А, что с чем верстается, дело в том, что если бы вы вдруг, знаете, случайно попали бы на мой концерт, такое, конечно, трудно себе представить, но, тем не менее, то вы бы, конечно…

А.К.: Спасибо, ни минуты без комплимента.

П.А.: … вы бы, конечно, поняли бы, что я монтирую все со всем, поэтому у меня на концертах может прозвучать, например, скажем, барочная музыка вместе, например, там с песней группы «Нюанс» 1987 года, поэтому для меня этот вопрос вообще совершенно по-другому формулируется. Я очень не люблю как раз вот эту как бы «теговость», и когда существуют какие-то такие вот рамочки, в которые надо обязательно войти. Мне всегда интересно услышать то, чего я не ожидаю, это как публика XVIII века, которая всегда приходила на концерт с тем, чтобы услышать что-то новое, а публика нашего времени всегда приходит на концерт, чтобы услышать что-то старое, что-то такое, что она уже знает, помнит, это принципиально разная психология.

А.К.: Да, слушайте, это очень круто, я об этом не думал.

П.А.: Поэтому я вот, например, сталкивался с этой проблемой, до сих пор с ней сталкиваюсь и, наверное, всю жизнь буду сталкиваться, например, вот когда в филармонии даже элементарную вещь предлагаешь, концерт сыграть, первое отделение на фортепиано, а второе на органе, они говорят, подождите, ну как же так, на фортепиано придут одни люди, а на орган придут другие люди. Я говорю, а почему же так вот скучно-то, неинтересно. В общем, поэтому меня об этом можно не спрашивать.

А.К.: Нет, слушайте, то, что вы сказали… Наоборот, надо было спросить, видите, какой я гений, что спросил, потому что это очень круто прозвучало, это очень важное, на самом деле, не то чтобы наблюдение, вот это соображение про то, зачем люди ходят на концерты — да, это правда.

П.А.: В данном случае как раз есть, я так понимаю, выбранная некая стилистическая политика, что ли. Ну вот посмотрим, как это будет.

А.К.: Давайте в завершение этой части, этого блока, нашей беседы послушаем еще трек. Что послушаем, Денис? Вы у нас, так сказать, ди-джей сегодня.

Д.Б.: Это моя любимая профессия. Давайте, например, Мартина Кольстеда послушаем, чисто фортепианный проект.

«Любой продукт искусства на кого-то направлен»

 

А.К.: Предлагаю послушать сразу, если вы не против — мистер ди-джей — Павла Карманова, я же уже объявил Cambridge music, а мы не послушали. Это непорядок для эфира. Вот прозвучало название трека — обязано все-таки хоть как-то прозвучать. Вы не против?

П.К.: Я не против. Рассказывать историю создания?

А.К.: Конечно.

П.К.: Известная скрипачка и руководительница такого проекта ICQ-Project Ася Соршнева сделала мне такой заказ — написать некую рождественскую музыку для ее поездки в Лондон в Великобританию. Я написал эту пьесу. И в качестве утешительного приза мне было предложено съездить с ними туда, в Лондон. И я попал в Лондон, в Кембридж и в Оксфорд. И был настолько очарован именно Кембриджем и приемом, который оказало мне русское общество Кембриджского университета, и, в общем, потрясающая архитектура, прекрасное место, что я переименовал эту пьесу в Cambridge music, и с тех пор она так и живет, и будет исполнена, опять же, на проекте SOUND UP.

А.К.: Ну-ка, слушаем.

П.К.: И здесь тоже играет Петр Айду.

А.К.: Я как раз хотел спросить, но стеснялся. Мне кажется, я уже узнаю его руку.

П.К.: Очень грустно, что такие короткие фрагменты моей музыки звучат в этой передаче.

П.А.: Видите, не только Густав Малер хотел, чтобы его музыку слушали много часов подряд.

П.К.: Нет, мои пьесы довольно короткие. Они все — плюс-минус 10 минут, почти все. Тем не менее, этот стиль развивается во времени. И по таким кратким фрагментам сложно что-то понять.

А.К.: Понять, может быть, и сложно. Понимаете, в чем дело? Я всегда говорю, что задача радио — это не научить и не сделать так, чтобы что-то было понятно. Это касается и наших всех политических программ. И наших дебатов, и дискуссий политических, в том числе экономических. Наша задача — во-первых, наживить интерес, и, может быть, дать какое-то направление поиска, объяснить в рамках радиоэфира — если он не 24-часовой марафон, невозможно. Мне кажется, мы вполне — тут я вашу претензию отвергаю с негодованием, мне кажется, я по себе сужу, это интересно и это интригует.

П.К.: Это не претензия.

А.К.: Это важно.

П.К.: Это я просто посетовал.

П.А.: На самом деле, Паша просто высказал некоторую важную мысль. Потому что многие люди действительно думают, что, прослушав две секунды музыки, они уже понимают, что будет дальше. Это, к сожалению или к счастью, не так. Действительно, мы, наше сознание — в принципе всех нас, я и себя имею в виду, — с трудом сейчас воспринимает какие-то вещи, для понимания которых нужно остановить время, что ли, как бы на час выпасть куда-то. Именно поэтому сейчас тяжелее читать книги, слушать какие-то большие, крупные. Когда вы в последний раз брали виниловую пластику и, например, ставили ее, прослушивали целиком альбом? Я говорю даже о поп-культуре в данном случае. А я уже не говорю о том, чтобы выслушать симфонию. Мне кажется, что многие люди просто не понимают, как это сделать. Потому что для этого нужно просто-напросто именно не ждать, что через секунду все закончится и надо уже все понять. И поэтому то, что сказал Паша, важно для понимания в принципе ситуации с музыкой. Музыка во времени разворачивается.

П.К.: В итоге всего этого дела — на концертах «длинных симфоний» люди начинают вытаскивать гаджеты, тыкать в них, смотреть, что у них там в Facebook происходит. В общем, реально отвлекаются. Прекрасное начинание у Антона Батагова, известного пианиста и композитора, который в последнее время на своих концертах просто выключает весь свет, оставляет только лампочки на пульте, кладет публику на подушки вокруг рояля — я недавно был на концерте таком, просто это полнейшая медитация, запрещены гаджеты напрочь.

А.К.: Правда?

П.К.: Да. Это очень здорово.

А.К.: Цифровой детокс.

П.К.: Это реальный детокс. Это, в общем, такой...

П.А.: Мне интересно, как он у них отбирает телефоны. Они сдают их как-то?

А.К.: Да, а потом он уезжает на следующий концерт — как вы говорите, площадки мы меняем, нас никто не поймает. И все, хорошая экономическая модель.

П.К.: Он приучил публику — то есть он об этом говорит много раз и довольно настойчиво. Но вот, я был на концерте, чуть ли не первый раз за последнее время — я не услышал ни одного рингтона, не видел ни одного человека, который бы тыкал в Facebook.

А.К.: Я вернусь, если позволите, к своему пошловатому — уже теперь понятно, что да, если не сказать вульгарному — вопросу относительно публики. Вот Петр не любит теги. Я понимаю его очень хорошо. Но другое дело, что коль он дает свои концерты в залах, коль на них, очевидно, продаются билеты, без тегов, к сожалению, невозможно. Потому что вы правы абсолютно, сейчас другая — простите опять за эту вульгарщину, — модель потребления. Чтобы человек пришел, условно говоря, в консерваторию или на ваш концерт, ему надо совершенно недвусмысленно, просто, эффектно объяснить, что он получит. К сожалению, так сейчас выстроена модель. Так ведь?

П.К.: По-разному во всяких случаях. В той же филармонии, например — действительно, невозможно прийти с современной музыкой в большой зал, где много народу должно быть, раскупить билеты. Всю современную музыку отправляют в очень маленький камерный зал филармонии. А дирижер Юровский, например, с госоркестром, наоборот, делает такие просветительские программы, где смешивает абсолютно несовместимые вещи. И Батагов исполняет рядом с симфонией Денисова Эдисона и Шнитке — таким образом он просвещает, понимаете, он одну публику женит с другой. По-моему, это как раз здорово и должно быть. Это сейчас ушло куда-то, но это нужно обратно вытаскивать.

А.К.: Понятно, это абсолютно здорово. Я хочу у Дениса спросить чисто прикладной социологический вопрос. Итак, кого вы ждете?

Д.Б.: Мы ждем всех. Но в первую очередь, конечно, молодую публику.

А.К.: Все семь миллиардов?

Д.Б.: Конечно, нам интересно привлечь молодую публику как наиболее активную. Собственно, для этого мы зовем во вторую часть иностранцев таких, как…

А.К.: Молодые любят иностранцев, да?

Д.Б.: Молодые любят своих сверстников, так скажем. Вот Мартин Кольстед, которого мы послушали, — ему 25 лет. Эта музыка распространяется и благодаря этому — благодаря тому, что они знают это, потому что они обмениваются ссылками «Вконтакте». Они интересуются этим тегом — который мне не нравится, — «неоклассика». Мы хотим, чтобы они послушали и наших соотечественников-современников, и музыку Павла Карманова, которая, мне кажется, им вполне бы подошла. И они могут для себя открыть эту музыку и потом уже как-то пользоваться этим открытием.

А.К.: А что значит «открытие» и что значит «пользоваться»? То есть вы полагаете, что у той музыки, которую мы здесь слышали, есть мощная индустриальная, экономическая потенция?

Д.Б.: Хотел бы верить, что есть.

А.К.: А нужно ли это? Вот посмотрите на Петра или на Павла. Судя по тому, что они говорят…

П.А.: А что, собственно, вам не нравится в наших лицах?

А.К.: Нет, как раз мне-то они очень нравятся, если честно. Мне просто кажется, что — впрочем, почему я за вас-то это говорю? А вот вы полагаете, в этой музыке есть, должна быть — вы для этого работаете — эта мощная потенция, эта самая, экономическая?

П.К.: Я не понимаю, что за потенция такая.

А.К.: Экономическая.

П.К.: Экономическая потенция? Ну, конечно, я считаю, что у моей музыки есть экономическая потенция. Но надо сказать, что так считает любой композитор, наверное, кроме тех, которые пишут в стол и никому это не показывают. Я не работаю в стол, я работаю, в общем-то, для людей и, конечно, хочу получать от них какую-то отдачу. В том числе, и в виде гонораров, потому что мне тоже, как и любому другому человеку, хочется кушать.

А.К.: Не смотрите на меня сейчас…

П.А.: А то сейчас все заплачут. Я тоже могу подтвердить, что я люблю обязательную реакцию какую-то. И я, конечно, могу что-то делать совершенно абстрактно, но это потом все равно, в конце концов, должно во что-то вылиться. Поэтому, конечно же, любой продукт искусства направлен на кого-то и на что-то.

А.К.: Ну да, не замыкается сам на себя.

П.А.: Ну, а вопрос денег — это вопрос сложный, это вообще из другой немножечко области. Кто за что платит и почему — это, вы знаете, вопрос очень сложный. Наверное, сейчас не выясним это.

А.К.: Нет, я же не прошу объяснить. Я пытаюсь понять ваше, так сказать, настроение по поводу собственного творчества.

П.А.: Я лично вообще не понимаю, почему люди платят за то, что я обычно слышу, скажем так, вокруг, в нашей среде.

А.К.: Ответ очень простой, у меня он есть.

П.А.: Мне это непонятно. Я как раз думаю, что единственная причина может заключаться в том, что от музыки до такой степени ничего не ожидается, что, чем хуже она будет, тем больше будет понятно, что это такое. Потому что даже другого объяснения я не могу себе представить.

А.К.: У меня тоже есть объяснение, но оно обидит наших слушателей, поэтому я воздержусь. Нет, кстати, у нас слушатели как раз не из той категории, которую я хотел широким мазком…

Д.Б.: А мы знаем.

А.К.: Просто, правда, мне кажется, большинство людей, если так деликатно говорить, не гении, а самое ужасное, что все вокруг убеждает их, что так и надо.

П.А.: Дело в том, что в традиционной культуре тоже не все были гении, но при этом как бы музыка и искусство…

А.К.: Люди, именно потребители — я не имею в виду тех, кто на сцене, там еще хуже. Там, мне кажется, циники. А это, мне кажется, хуже, чем быть не гением.

П.А.: Ну, почему? Может быть, некоторые люди верят в то, что то, что они делают, это хорошо — мы все, в общем-то, в это верим.

П.К.: А как можно заниматься чем-то, не веря в нечто подобное?

А.К.: Друзья, знаете, что я вам скажу? Ветер северный, а зла немерено. Вот так бывает в жизни. Давайте сейчас, в заключение, еще раз такую служебную информацию. Денис, это важно. И завершим, в общем, Павлом Кармановым, конечно, мы дадим Павлу Карманову в этот раз беспрецедентные три минуты вместо 40 секунд.

П.К.: Это счастье для меня.

А.К.: Давайте, значит, про SOUND UP проект.

Д.Б.: Служебная информация состоит в том, что 10 марта в большом зале «Гоголь-центра» состоится первый концерт серии, посвященной новой музыке, которую назовем так — современной классической.

А.К.: «Новая музыка» — очень клево звучит.

Д.Б.: Просто «новой музыки» — ни минимализм никакой, ни пост-минимализм, ни классика, ни неоклассика, просто «новой музыки».

П.К.: Еще говорят «академическая музыка».

П.А.: Вообще, честно говоря, все эти термины никуда не годятся.

А.К.: Давайте, Петр, дайте нам хороший термин.

П.А.: Нет, я могу только сказать, что эти термины никуда не годятся. Что касается хорошего термина, то это, извините, к музыковедам обращайтесь.

Д.Б.: Под девизом «Музыка для первооткрывателей» пройдет первый концерт, который будет состоять из двух отделений. В первом отделении прозвучат сочинения Павла Карманова, нашего известного композитора.

П.К.: В исполнении Алексея Курбатова, Юрия Дашевского, Надежды Артамоновой, Сергея Полтавского и Евгения Румянцева.

Д.Б.: Великолепных молодых музыкантов, московских.

П.К.: Одних из лучших в стране.

Д.Б.: А во втором отделении будет концерт Piano Interrupted — это один британец, один француз и еще пара человек, которые занимаются тем, что женят звук рояля с современной электроникой.

А.К.: Спасибо вам большое за этот визит. Это я сейчас говорю спасибо не только в формальном смысле, что, мол, мы вами закрыли час эфира, а для нас это важно, нет. За мое личное открытие — без всяких сейчас говорю, так сказать, без попытки реверансов и вам понравиться. Искреннее спасибо Павлу Карманову, Петру Айду и куратору проекта SOUND UP, о котором мы сегодня услышали, Денису Бояринову. В заключение — ну что, у нас просто выбора больше нет, у нас один трек остался Павла, называется он на букву «Ф»…

Д.Б.: «Форельный квинтет».

А.К.: «Форельный квинтет»! Поехали!