О музыке, школе жизни и времени. Владимир Федосеев, дирижер.
— Мне хотелось сделать оркестр со своим почерком, узнаваемым в звуке. И это главное. Когда я впервые встал за пульт БСО, оркестр был значительно старше меня. Все, что со мной тогда происходило, казалось мне маленькой ступенькой к чему-то заоблачному. Наверное, 43 года с одним оркестром — это много. Но для меня БСО — семья, которую я взращивал.
— Вы выступали с лучшими оркестрами мира. С каким вам понравилось работать и почему?
— С Венским симфоническим оркестром благодаря их подготовке и дружелюбию на репетициях… Я всегда буду благодарен дирижеру Карлосу Кляйберу, который пригласил меня в этот оркестр. Это укрепило меня в понимании моей профессии.
— Кто из композиторов вам ближе сегодня и волнует?
— Я влюбляюсь в музыку каждого композитора, которую исполняю. То, что мне не близко, стараюсь не брать. Балетная музыка Сергея Прокофьева, к примеру, мне близка, исполняю ее с большим удовольствием, а симфонии старюсь обходить стороной. Исключая Первую “Классическую”.
Дмитрий Шостакович — величайший композитор ХХ века. Но я по молодости боялся к нему прикоснуться, лишь с возрастом понял его музыку.
Очень люблю Георгия Свиридова. Если Шостакович — это линия Мусоргского, то Свиридов — линия Бородина. К сожалению, не все это понимают. Но люди очень любят Свиридова. Когда я на бис играю его сочинения, с двух первых нот раздаются аплодисменты.
Мне ближе всего Петр Ильич Чайковский. Но, думаю, не только мне, его любят во всем мире. За исполнение его Шестой симфонии я получил вторую премию на конкурсе “Двадцать лучших грамзаписей” в Японии. Первое место был присуждено Герберту Караяну за “Альпийскую симфонию” Рихарда Штрауса. Для меня очень почетно стоять рядом с таким великим музыкантом. А Чайковского в Японии просто считают своим национальным композитором.
Вообще для понимания музыки исполнителю надо погрузиться не только в материал, то есть партитуру, ноты, надо изучать материю, в которой живет дух композитора, подвигнувший его на создание сочинения. То есть его жизнь. Тогда становится понятен смысл музыки.
— Написана ли музыка, которая отражает наше время?
— Трудный вопрос, ведь время сейчас такое сложное и многоликое… К сожалению, музыки XXI века просто нет.
Мы в оркестре проводили международный конкурс на лучшее сочинение последних дней. Не получили ни одного хорошего произведения. В мире много играют современной западной музыки. Но это все далеко не первоклассные сочинения, они не отражают наше время.
— Вы говорили, что в музыкальном искусстве утрачиваются критерии качества, происходит фальсификация вкуса. Это происходит только в музыке или подмена понятий коснулась всех сторон жизни?
— Конечно, это всюду! Ведь музыка, как и вся культура,— это ее часть, ее “продукт”. Если же аплодисменты звучат не там и не тем, кому надо бы аплодировать, значит, плохо учим.
Количество стало заменять качество. Вот то же телевидение. Его много. Я много езжу по деревням. Домик стоит, еле дышит, а на нем — телевизионная тарелка. Старушки вокруг домика сидят. Они же всю культуру получают из этой тарелки. А качества там нет. То, что людям показывают, просто отвлекает их от реальной жизни, оно засоряет их жизнь. И люди-зрители живут не своей настоящей, а телевизионной жизнью.
Трудно объяснить, что такое качество. Может, когда люди впадают в дрожь от музыки. Или когда душа человека откликается на исполнение. Сейчас таких исполнителей мало. Нет сейчас и такого восприятия музыки. Все затмила другая, коммерческая музыка — электронная, а не живая. Но это временно. Наш оркестр много ездит по российским городам, концерты проходят с успехом, и я чувствую, что провинция начинает жить культурой. Мы этот провал преодолеем.
— На ваших глазах кончилась одна эпоха и началась другая. Почему новая свободная жизнь не дала таких вершин в культуре, как дала зарегламентированная советская культура?
— И в той культуре были Шостакович, Нестеров, Твардовский, Булгаков, Платонов и еще много других. Все это были художники удушаемые, но не задушенные. А МХАТ? Малый театр? Большой балет и многое другое?
Мы сейчас живем той великой культурой. Происходит какой-то циклический спад. Наверное, и в прошлые века были такие спады. Потом происходил выплеск великой музыки. Гении не рождаются каждый день.
А что если мы просто не видим, не можем ощутить начало, зарождение настоящего таланта? Но он все равно себя проявит.
В России, к примеру, всегда были прекрасные певческие голоса. И сейчас есть, но они не дорабатывают, не дотягивают до совершенства. Голоса есть, а школа потеряна. Я говорю именно о русской вокальной школе. И конечно, как только появляется голос, певец сразу едет на Запад учиться и работать. Там их принимают с удовольствием. И обратно редко кто из них возвращается, разве что на гастроли.