Арсений Тарасевич – Николаев: « КОНКУРС – ЭТО НЕОБХОДИМОЕ ЗЛО...»

Пианист, участник Конкурса имени Чайковского о состоявшемся  конкурсе, «любимцах публики» и судейском опыте.

— Арсений, лет десять назад Вы могли представить, что будете играть на Конкурсе Чайковского? Хотя, учитывая Вашу родословную, можно предположить, что Вы шли к этому всю жизнь.

— Мне не хочется думать, что я к этому шел. Я надеюсь, что иду не к этому, все равно цель в жизни у меня немножко другая. Надеюсь, что развиваться я не перестану никогда.

Конечно, как ни крути, конкурс Чайковского — это очень серьезный этап, очень ответственное событие для человека, который вырос и учился всю жизнь в Москве. Большой зал консерватории — ответственная площадка. Поэтому Конкурс Чайковского — очень важное и волнительное для меня событие.

А насчет десяти лет назад… Я могу сказать, что я, конечно, предполагал, что это возможно. Другой вопрос, когда-то я надеялся, что смогу закончить дело с конкурсами — то есть, перестать на них ездить, существенно раньше (улыбается).

В свое время я относился к ним, как жанру, чуть хуже, но сейчас у меня немного другое к ним отношение. Поэтому я очень рад, что у меня есть такая возможность — принять участие в Конкурсе Чайковского.

 

— Вы неоднократно упомянули слово «ответственность». Перед кем чувствуете наибольшую ответственность, выступая на этом конкурсе?

— Перед самим собой, в первую очередь. Перед музыкой. Внимание многих моих знакомых, в том числе и музыкантов, будет приковано к этому событию, поэтому хочется выступить действительно ярко и достойно, послужить передатчиком музыки — как, собственно, это и должно быть (но бывает не всегда).

Хочется не ударить в грязь лицом — в самом широком смысле.

— Чего ждете от Конкурса Чайковского?

— Безусловно, ожидаю большого ажиотажа, который всегда был присущ этому музыкальному событию. Надеюсь, что ажиотаж и интерес будет сосредоточен именно на музыке, тем более, есть кого послушать.

Здорово, что в этом году участвует столько действительно талантливых музыкантов, здорово быть частью этого праздника.

— А на чем, если не на музыке, может быть сосредоточено внимание на музыкальном событии?

— На всех околомузыкальных вещах, которые всегда сопутствуют музыкальным конкурсам, начиная от восприятия их как спортивного состязания: кто займет 1-ое место, кто — 4-ое, почему этому дали II премию, а тому — III, а не наоборот?

Как правило, у многих ( у кого-то — в большей степени, у кого-то —в меньшей) начинается небольшая истерика, это становится похожим на гладиаторские бои. Думаю, в этом есть и плюсы: очевидно, что даже таким образом для более широких масс пропагандируется классическая музыка.

Но, безусловно, есть и минус: иногда за этими вещами сама музыка для людей становится второстепенным явлением, на первый план выходят околомузыкальные толки.

— Вы сказали, что раньше относились к конкурсам хуже. Что изменилось в Вашем отношении к ним ?

— Мне это казалось большим злом, чем кажется сейчас. Хотя я и сейчас к любому конкурсу отношусь в большей степени как к необходимому злу, нежели как к чисто музыкальному событию.

Ведь любой конкурс своей целью ставит быть трамплином для нескольких талантливых музыкантов. Но сам факт того, что что их распределяют по местам — 1-ое место, 2-ое, 3-е, — порочен. Мы ведь не спортом занимаемся.

— Как думаете, в этой «турнирной таблице» 1-ое место место присуждают чему? Таланту, выносливости, стабильности, универсальности?

— Если мы берем крупный конкурс, на котором много действительно хороших музыкантов, то 1-ое присуждают музыканту, на данный момент наиболее убедившему жюри. Думаю, здесь вопрос не в выносливости.

Каждый член жюри — это такая индивидуальность, и об объективности в научном смысле тут не может быть и речи.

Когда мы говорим о высоком уровне музыкантов, когда дело касается профессионалов — как, я уверен, можно сказать о всех 25-ти пианистах нынешнего конкурса, — в силу вступает такой критерий, как общая убедительность. Это и эмоциональность, и артистизм; конечно же, яркая индивидуальность исполнителя и при этом — хорошее прочтение текста.

Когда человек погружается в музыку — это, как правило, ценится.

Член жюри может быть полностью объективен, если не знает ни одного участника, никогда никого не слышал, но ведь такого не бывает. Но даже если представить, что это возможно, то во время конкурса возникают симпатии.

— И это нормально.

— Это нормально, но здесь другой вопрос. К примеру, человек на 1-ом туре может сыграть удачно, а на следующем — менее удачно. Член жюри, помня, что на 1-ом туре музыкант выступил хорошо, может заинтересоваться: как исполнитель проявит себя дальше?

Есть еще такой критерий — когда жюри интересно. Я в своей жизни один раз сидел в качестве члена жюри на детском конкурсе. И мне кажется, если просто объяснить работу жюри, это сведется к следующему: хочется ли услышать этого музыканта в следующий раз? Хочется ли пойти на его концерт?

— Как думаете, чем Вы как конкурсный пианист отличаетесь от пианиста концертного? Что можете позволить себе на своих концертах, чего не можете позволить на конкурса?

— Думаю, что ничем; я надеюсь, что ничем.

Чем для музыканта конкурсное исполнение отличается от неконкурсного? Только наличием жюри. Но играть для членов жюри, я считаю, самое последнее дело. То есть играть, конечно, нужно не для комиссии, играть нужно для публики вообще. И как говорила Татьяна Петровна Николаева —играть во имя Музыки.

Поэтому я стараюсь, чтобы мое отношение к конкурсным и концертным исполнениям ничем не отличалось. Иначе, если бы нужно было выполнять еще какие-то дополнительные условия, менять свою игру под конкурс или под членов жюри, конкурс был бы еще большим злом.

С профессиональной точки зрения у музыкальных конкурсов есть плюсы для развития. Особенно, мне кажется, на этапе, когда ты еще студент консерватории или недавно ее окончил. Умение держать большой репертуар, играть разные программы на протяжении одной недели, сыграть два часа сольной музыки и два концерта за один вечер — эти ситуации делают дальнейшую концертную жизнь легче.

После такого опыта, полученного в стрессовых условиях конкурса, концерт воспринимается как чистое удовольствие и общение с публикой. Поэтому в этом плане конкурсы, конечно, помогают.

— Вам комфортнее играть, когда в зале сидят знакомые люди, или же их присутствие накладывает дополнительный груз ответственности?

— На самом деле — если быть уж совсем честным, — когда я выхожу на сцену, меня, как правило, не очень волнует, кто именно находится в зале. То есть, до выхода и после это, безусловно, играет роль, но когда я выхожу на сцену и сажусь за рояль, мне почти все равно.

Единственное, что могу сказать: мне всегда приятнее играть при полных залах, чем при полупустых. В конечном итоге, весь этот ажиотаж, вся та энергия и то электричество в воздухе, которые можно ощутить, войдя в зал, служит хорошим подспорьем для исполнителей.

— Это электричество и энергия способны повлиять на Вашу игру? Как Вы на них реагируете?

— Думаю, это может только помочь. Хорошо на меня подействовать.

— Вам проще дается музыка, близкая Вашему характеру и мироощущению, или музыка, противоположная Вашей природе?

— Конечно, для каждого музыканта есть музыка, которая более близка ему на данном этапе. Мне кажется, что вся музыка, которую я играю в данный момент, которую я выношу на сцену — она для меня любимая. Поэтому не могу сказать, что у меня есть два композитора, которых я очень люблю играть, а остальных люблю меньше. Я всегда горю музыкой, которую выношу на сцену, я в нее влюблен. Поэтому проблемы отношения к музыке нет.

Бывает, что подчас музыка отвечает взаимностью не так охотно (улыбается). Конечно, некоторых композиторов я играл больше, некоторых —меньше. Бетховена или Шуберта я поиграл не так много, как Скрябина, Шопена или Рахманинова. Исполнять французскую музыку, например, мне всегда было достаточно просто. Другой вопрос, что эта легкость далеко не всегда гарантирует хороший конечный результат. Иногда некое сопротивление, которое ты должен преодолевать во время работы, в результате окупается чем-то особенным.

— Очень часто на крупных музыкальных конкурсах мнение публики очень разнится с мнением жюри. Как думаете, почему так происходит?

— Здесь может быть так много факторов, что мне сложно судить. Бывает (и это как раз то, о чем я уже говорил, — околомузыкальные дела), начинает играть роль какая-то личная история участника, story, как это сейчас называют.

У артиста «должна» быть какая-то story, предыстория, бэкграунд. Условно говоря, человек начал заниматься на фортепиано за два года до конкурса, и все из-за этого сходят с ума.

Как правило, публике (и жюри тоже, но публике — особенно) свойственно ожидание чуда. Все ожидают, что сейчас появится доселе неизвестное имя. Если оно не возникает само по себе, его создадут, конечно же. В сторону «любимца публики» начинается массовый психоз, и любое мнение или оценка жюри, не совпадающие с мнением публики, будет восприниматься как крайне неадекватное и несправедливое.

— Будете слушать своих коллег-конкурсантов?

— Сразу скажу, что, как правило, не слушаю своих коллег непосредственно во время конкурса, потому что это может меня отвлечь.

Если предстоит исполнить сложное или новое произведение, то непосредственно перед выступлением стараюсь не слушать записи. Особенно, если запись очень хорошая, потому что я в нее сильно погружаюсь, а это просто может сбить меня с настроя на свое собственное выступление.

На конкурсах у людей состояние всегда более нервное, и, конечно, в любой момент может показаться, что либо тот, кого ты слушаешь, играет настолько настолько здорово, что никак не понятно, как с ним вообще можно соперничать (если верить в то, что мы и правда соперничаем, как в спорте); или еще хуже, когда наоборот: человек выступил неудачно, а потом смотришь — он проходит в следующий тур.

Тратить себя на эти мысли, загружать себя ими — совершенно неблагодарное дело, которое ни к чему не приведет. Поэтому, как правило, выступления своих коллег я смотрю после финала, или когда сам в конкурсе уже не участвую. Особенно, если есть интересные музыканты.

В конкурсах я ценю в своих коллегах абсолютно то же самое, что я ценю в них и вне конкурса.

— Среди пианистов нынешнего конкурса есть те, за которых будете переживать и болеть?

— Есть, конечно. Есть музыканты, которые мне искренне симпатичны. Но «болеть» под знаком равно «искренне желать победы» я смогу, когда сам перестану участвовать в конкурсе.

Я считаю, нужно честно отдавать себе отчет: ты участвуешь в конкурсе, чтобы его выиграть. Если ты подаешь заявку, это уже само по себе — наглость: считать, что ты лучше других.

Конечно, в идеальном сценарии при выходе на сцену тебя помимо музыки ничто не должно волновать. Я знаю почти всех пианистов — участников нынешнего конкурса, многих слышал. Есть несколько человек, которых действительно приятно и интересно слушать, на чьи концерты я с удовольствием хожу, когда есть возможность.

— Для кого будете играть на Конкурсе?

— Для всех. И ни для кого.

 

 

 

 

Автор: Татьяна Плющай