Экономист Никита Кричевский о кризисе науки, отсутствии совести, коллекторах, самозанятых, Адаме Смите и многом другом... 

Он – один из самых известных современных экономистов. Во многом потому, что пишет книги, публикуется в СМИ, соцсетях, выступает на радио и ТВ. Правда, недавно программа Никиты Кричевского на радиостанции «Вести ФМ» была закрыта. Впрочем, через две недели он уже вышел в эфир радио «Комсомольская правда».

– Можно было бы начать с вопроса, почему закрыли вашу программу на государственном радио, но давайте оставим этот интригующий сюжет для финала. Интереснее сразу сориентироваться: вы за социализм или капитализм?

– Давайте определимся с понятиями. Социализм – это государственная собственность на средства производства, централизованное планирование и директивное ценообразование. Капитализм – многообразие форм собственности, индикативное планирование (в лучшем случае) и рыночное цено-образование. Исходя из этого, мне кажется, любой нормальный человек скажет, что он за капитализм... Но по большому счёту главная проблема не в форме собственности, не в принципах планирования и ценообразования, а в развитости правовых, антикоррупционных институтов, которые обеспечивают соблюдение прав, выполнение контрактов. Там, где всё это развито плохо, и результат негативный.

- Александр Васильев – всемирно известный историк моды, декоратор интерьеров, сценограф, автор популярных книг и статей, лектор и коллекционер. В какой из этих ипостасей Вы наиболее органичны? 

- Во всех – потому что если бы я работал только в одной области, я бы очень быстро соскучился. Нельзя только читать лекции, или только писать книги, или только оформлять спектакли – мне очень нравятся те прекрасные перерывы, которые я могу делать между моими различными занятиями – и, к счастью, достигать успеха во всех областях. 

- Как вам удалось на этапе становления избежать «совковости» интонаций и штампов?

- Во-первых, я очень рано эмигрировал из СССР – мне тогда было только 23 года. Во-вторых, я много лет жил в столице моды мира – в Париже. В-третьих, меня воспитывали в среде первой русской эмиграции – и поэтому я старался сохранить русский язык таким, каким он должен быть, а не таким чудным, каким он сохранился здесь, и в-четвертых, - я всегда любил культуру и всегда пытался найти в ней уникальность, а не штампы.